Мы как раз гостили у американцев, когда обнаружилось, что эти живые серо-коричневые столбики создают серьезную опасность для лошадей. Их тоннели вскоре вышли  за границы рощи, и одна из лошадей попала передней ногой в такой тоннель. Обошлось все вывихом. Было решено срочно огородить рощицу  металлической сеткой, оставив сусликам достаточно пространства для строительства новых подземных путей, а в наземной части ограждения сделать проходы на тот случай, если сусликам вдруг вздумается навестить своих соседей - людей и понаблюдать за ними. «А почему ты вдруг заговорила про бубенчики?» - спохватился я.  «Наши кошки сделали нам подарок на Рождество». - «Какой, если не секрет?» - «Белку поймали и притащили ее в подвал. Пошла их кормить,  нашла ее там мертвую. Сразу убрала, чтоб дети не увидели». Белку было жалко, но кошек мне тоже винить не хотелось. Они по натуре хищники. Инстинкт заставляет их ловить все, что движется: птичек, стрекоз, бабочек, мух, мышей и даже лягушек. Летом мы вешаем между двух берез гамак. Сверху пристраиваем защитную москитную  сетку. Лежишь в нем, как в палатке, ветерок обдувает, никакие комары не надоедают. Мы с внуком что-то там сажали в очередной раз  перед домом. Вдруг крик, гам. Смотрим, под сеткой бьется большая сойка, а Марта, старшая из кошек, пытается впрыгнуть на гамак, чтобы достать птицу. Понятно, чем бы это закончилось, если бы Петр не отогнал кошку. Но самое любопытное наступило потом. Вырвавшаяся на свободу сойка уселась на ветку орешника и стала громко  противно  кричать, словно ругала чуть не поймавшую ее кошку, будто обещала, что ее обидчице несдобровать, и звала сородичей на помощь или расправу. А еще прошлым летом у нас была история с жабой. Лягушек давно на участке нет. Их кошки изничтожали как класс. Как и полевок, и лесных мышей. Сидим мы с внуками в тенечке, читаем Питера  Пэна. Вдруг старший срывается и мчится к цветнику. Через минуту зовет нас в свидетели. Три кошки окружили огромный, как зонтик, лист ревеня, почти лежащий на земле. Кошки по очереди вытягивали лапы, пытаясь зацепить лист и  приподнять его. Сделать это им не удавалось, и тогда самая младшая из них и самая дикая, ее еще никто из нас не сумел погладить, припала  к земле и стала медленно подползать к листу. Две другие кошки замерли. Вот Мурочкина голова оказалась под листом,  и тут же она вся отпрянула назад. Мы наблюдали за этим спектаклем, не шевелясь. Марта, сжавшись, как пружина, прыгнула на лист, он порвался, и мы увидели замершую роскошную жабу. Кошки подошли ближе и стали ее обнюхивать, как собаки. Марта протянула лапу и решила перевернуть непрошеную гостью - поиграть. Вскоре эта игра закончилась для жабы печально. Мы отогнали кошек. Тут же возникла дискуссия, что делать с жабой. Оставить в саду - кошки замучают. Посадить в террариум - ей там скучно будет. Решили отпустить. Посадили в корзинку и вынесли на ближайшую лесную просеку.
Почему я пишу об этих простых и обычных вещах? Потому что уверен - мы теряем в себе часть человеческого, отдаляясь от природы, отделяя ее от себя. Наши дети почти не задумываются над тем, что такое природа, живое, они все меньше чувствуют свою связь с ней. Природа для них всего лишь поставщик сырья для продуктов и товаров. Они не умеют удивляться ее простоте и сложности, красоте и целесообразности. Мир живой им все больше заменяет мир виртуальный, в котором главное - умение выжить. Сочувствие, сострадание, сопереживание не требуются «успешному» человеку. Успешный человек и состоявшийся в лексике новой идеологии воспитания не синонимы. В виртуальном  мире нет места природе. Там одна окружающая среда.
Одну из своих первых заметок в «Комсомольской правде» я написал около тридцати лет назад. Она была о полесских болотах - уникальных биологических системах. Недавно прочитал, что теперь практически уже не встречаются около десятка видов растений и насекомых, которые еще недавно населяли эти болота. Через полстолетия их вообще не станет на Земле.
Когда я был совсем маленьким,  лет пяти, мы с братом и двоюродной сестрой нашли во дворе мертвого соловья. Выкопали ему могилку на клумбе, похоронили, поставили крестик, поплакали. Мама спросила: «Что это у вас там?» Мы рассказали. И тогда она сказала фразу, которую я тогда не понял, но запомнил: «Самое святое - это жизнь. Даже у птиц. Пока живут, они могут петь». Человек тоже пока живет, может петь. И еще наслаждаться пением соловья или чириканьем воробья.
На пляже среди загорающих чинно расхаживали голуби. Они выискивали что-то в песке - крошки, оброненные зерна вареной кукурузы, упавшие ягоды. Такие вот маленькие элегантные чистильщики в серо-голубом обмундировании. Спокойно, чинно, без драк и потасовок. Вдруг что-то в стайке изменилось. Одна из птиц, распустив хвост и нахохлив голову, став сразу в два раза больше, начала преследовать другую. Она пробегала за ней почти след в след несколько шажков, потом останавливалась, что-то ворковала, затем снова пускалась вдогонку. Это напоминало пляску по кругу, четко разбитую на фигуры. Они совершили почти три круга, и тут на их пути оказался почти нетронутый початок кукурузы. Самка проигнорировала  богатую еду, а самец остановился удивленно, клюнул раз, клюнул два и забыл про свои ухаживания: хвост опал, хохолок исчез. Голубка приостановилась, повернула головку назад и тут же вспорхнула... Рядом со мной наблюдала это шоу молодая англичанка со своим шестилетним сыном. Они, пока оно длилось, не произнесли ни слова. Зато потом мать с сыном разобрали каждое движение птиц, каждый такт их игры. Наговорившись, они поднялись и побежали к морю. Мне показалось, что и море бежит им навстречу.
...А еще я пишу о природе, потому что знаю: я никогда не смогу ответить на вопрос,  кто, как и зачем создал этот мир. Надо принять как данность: этот безграничный, беспредельный мир существовал всегда, и Вселенная существовала и будет существовать всегда, постоянно то сжимаясь, то расширяясь, неизменно возвращаясь к Большому взрыву, повторяя саму себя бесчисленное множество раз. Все живое на нашей земле такая часть Вселенной, как и человек. Часть всегда равна целому.